Смерть И.В. Сталина в марте 1953 года стала потрясением для всего советского общества. Кончина вождя, длительное время олицетворявшего советскую власть, определявшего политику Советского Союза, породила чувство растерянности среди большинства населения страны. Писатель И. Эренбург вспоминал о тех днях: "Я испытывал то, что тогда, наверное, переживали многие мои соотечественники: оцепенение". "Я плакал не от горя, не от жалости к умершему, это не были сентиментальные слезы, это были слезы потрясения. В жизни что-то так перевернулось, потрясение от этого переворота было таким огромным, что оно должно было проявиться как-то и физически, в данном случае судорогой рыданий, которые несколько минут колотили меня", - так описывал свои ощущения поэт К. Симонов. В то же время подвергшиеся репрессиям советские граждане получили надежду на реабилитацию и возвращение к нормальной жизни.

Отсутствие признанного преемника среди ближайшего окружения И.В. Сталина создавало ощущение неопределенности и неуверенности в будущем, усугубляя состояние психологического дискомфорта у населения. "Мне не было жалко Бога, который скончался от инсульта в возрасте семидесяти трех лет, как будто он не бог, а обыкновенный смертный; но я испытывал страх: что теперь будет? Я боялся худшего", - вспоминал своё состояние после смерти И.В. Сталина И. Эренбург. "Не слышно было скандалов и драк во дворе, и люди говорили вполне отрыто: "За кого теперь пойдут умирать? За Маленкова что ли? Нет, за Маленкова народ умирать не пойдет!"- свидетельствовал В. Буковский.

Для бывшего "сталинского окружения", каждый человек в котором обладал по преимуществу равным авторитетом и властным потенциалом, принцип коллективности руководства стал временным способом обеспечения преемственности власти. Соперников за власть - Л.П. Берию, Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева - объединял курс на либерализацию системы в политической и экономической сферах, в области внешней политики. Ими были предприняты первые шаги в сторону десталинизации: прекращение пропаганды культа личности, преобразование высших партийных органов, частичная реабилитация политических заключенных, использование экономических методов в сельском хозяйстве, перенос приоритета с производства товаров группы А на производство средств потребления, увеличение контактов с западными лидерами, нормализация отношении со многими странами.

Однако ситуация борьбы "в верхах", непредсказуемость политики коллективного руководства привели к десакрализации власти. "Разоблачение Л.П. Берии", растущая реабилитация политических заключенных усилили этот процесс. "Освободили врачей-вредителей, расстреляли Берию как врага народа, а слухи все ползи и ползли, словно глухой ропот: "Самый-то главный враг народа - Сталин!" Удивительно, как быстро поверили в это те люди, которые два года назад давились на его похоронах и готовы были умереть за него", - вспоминает о той обстановке В. Буковский. В таком случае правящая элита, терявшая опору, вынуждена была обратиться к общественной поддержке, противопоставив себя "преступлениям прошлого времени". Возникают условия для изменения отношений между обществом и государством.

Процессы либерализации способствовали пробуждению общественного сознания, что особенно отразилось на деятельности интеллигенции. Остро ощущавшая происходящие изменения наиболее либеральная ее часть восприняла политику нового руководства как возможность существования и выражения индивидуального взгляда на окружающую действительность. В дневнике К. Чуковского есть такая запись: "Был у Федина. Говорит, что в литературе опять наступила весна....Боря Пастернак кричал мне из-за забора...: "Начинается новая эра, хотят издавать меня!" Изменение общественной ситуации в стране требовало от власти четкого, ясно выраженного отношения к недавнему прошлому СССР и перспективам его развития.

Большую роль в постановке задач общественного развития, создания образа Советского Союза была призвана сыграть государственная идеология. Исходным принципом идеологии СССР стала коммунистическая идея, которая пронизывала всю советскую мифологию, сплачивая ее в единую систему и канализируя ее энергию в генеральном направлении. Тем более важным для поддержания веры в "светлое коммунистическое будущее" было сохранение Советским Союзом статуса ведущей мировой державы, лидера мирового коммунистического движения.

После II мировой войны мир претерпел существенные изменения: образовалась мировая система социализма, усилилось национально-освободительное движение, вызвавшее образование суверенных государств на Востоке, появилось атомное оружие, грозящее уничтожить все человечество.

Послевоенная политика советского государства не учитывала всех возможностей новой геополитической ситуации. Жесткий диктат в отношении социалистических стран, оправданный мифом о мессианском предназначении Советского Союза в распространении коммунизма, провоцировал политические конфликты внутри социалистической системы, как это было с Югославией, отвращало развивающиеся страны от предпочтения социалистического пути.

В условиях роста национально-освободительного движения в Азии в середине 50-х годов политика советского руководства фактически препятствовала распространению социалистической идеи, подменяя методы пропаганды политическим и военным вмешательством. Выбор азиатскими странами социалистического пути развития скорее обуславливался надеждой на экономическую помощь со стороны СССР, нежели политическими взглядами их лидеров.

Жесткий вариант мифа о "враждебном окружении" способствовал эскалации противостояния между СССР и США, что усиливало вероятность ядерной войны. Чрезмерная идеологизированность советской внешней политики сковывала ее мобильность, не давала во всей полноте использовать возможности для укрепления международного авторитета СССР и усиления его реального влияния на международную обстановку. Политические мифы, производные от государственной идеологии, фиксировали стереотипы восприятия остального мира на уровне 30-40-х годов.

Таким образом, система политических мифов, сложившаяся в 30-е годы, мешала осуществлению определенной в идеологии миссии советского государства, которая заключалась в распространении и утверждении коммунизма во всем мире. Идея постепенного перехода к строительству коммунизма впервые была озвучена на XVIII съезде ВКП(б). В своем выступлении А.И. Микоян четко определил новый этап в развитии советского общества: "XVIII съезд - это первый съезд нашей партии, который имеет возможность, вместо выработки мер по организации победы социализма, констатировать в своих решениях победу социализма в нашей стране и отметить, что наша страна вступила в новую полосу развития, в полосу завершения строительства бесклассового социалистического общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму". Обращение к коммунистической идее было предопределено социалистической идеологией, согласно которой на смену капиталистической формации приходит коммунизм. Начавшаяся Великая Отечественная война помешала осуществлению этих планов.

После окончания войны, несмотря на трудности восстановления, идея строительства коммунизма была вновь актуализирована. В проекте Программы ВКП(б) 1947 года было записано: "Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20-30 лет построить в СССР коммунистическое общество".

Возрождение идеи непосредственного строительства коммунизма было связано с образованием мировой системы социализма. Советской правящей элите необходимо было обосновать право диктовать странам социализма принципы социалистического строительства. Кроме того, идея коммунистического строительства оправдывала мобилизацию энергии масс на решение экономических проблем, связанных с вызовами мировой экономики.

Новая политическая реальность, усложнение отношений во всех сферах жизни советского общества, связанные с эволюцией мировой цивилизации, а также неопределенность внутриполитической ситуации обусловливали необходимость выработки свежих подходов к объяснению окружающей действительности, определения перспективных задач развития СССР. Логика борьбы за власть среди коллективного руководства привела к выдвижению на повестку дня вопроса отношения к политике и личности И.В. Сталина.

На XX съезде КПСС были определены концептуальные положения внутренней и внешней политики СССР, более адекватные сложившейся геополитической ситуации. В Отчетном докладе ЦК КПСС Н.С. Хрущев заявил о переходе во внешней политике к принципу мирного сосуществования различных государств, что свидетельствовало о приоритете экономического соревнования в борьбе между социалистической и капиталистической системами. Соответственно была определена основная задача партии - "неустанно разоблачать буржуазную идеологию, вскрывать ее враждебный народу характер, ее реакционность".

Эти положения получили развитие в выступлениях делегатов съезда. В речи секретаря ЦК КПСС Д.Т. Шепилова были названы три "причины притягательной силы идей социализма": в социально-экономическом развитии, в решении национального вопроса, в миротворческой политике. Выделение в качестве второй причины того, что "социалистическая система создала великое братство различных национальностей", является показателем понимания советским руководством появившихся возможностей включения стран третьего мира в социалистическую систему.

В современной историографии по вопросу о месте XX съезда в советской истории основное внимание уделяется тому, в какой степени его курс развивал старые доктрины и предлагал новые подходы в советской внешней политике. Оценивая сделанные на XX съезде КПСС предложения Н.С. Хрущева во внешнеполитической сфере, ряд историков отмечает их преемственность с политикой И.В. Сталина. Это нашло свое проявление в развитии идеи мирного сосуществования, признании главной чертой послевоенного периода образования мировой социалистической системы, сохранении тезиса о построении социализма в СССР, модифицированном варианте "теории двух лагерей". Тем не менее, ученые отмечают попытки реформирования внешнеполитической курса, в частности, в отношении вопросов о неизбежности войн в современную эпоху, разнообразии переходов к социализму, мирного сотрудничества с коммунистическими партиями. К сожалению, вне сферы научных интересов исследователей остались вопросы о том, как изменение внешнеполитического курса СССР повлияло на советскую мифологию, мировоззренческую картину советского человека.

Приоритет внешнеполитических задач предопределил направленность советской мифологии. До образования социалистического лагеря Советский Союз представлял собой замкнутую систему, отгороженную от остального мира "железным занавесом". В советской мифологии сочетались мифы созидательной и разрушительной направленности в оптимальном для закрытой системы варианте. Социально-психологическая стабильность обеспечивалась во многом за счет непрерывного преодоления препятствий для достижения заветной цели - социализма - посредством скорейшей и сильнейшей мобилизации всего общества (индустриализация, коллективизация, восстановление народного хозяйства в послевоенное время). В качестве средств актуализации эффективно использовались различные виды магии: вербальная (СМИ, научная, художественная, публицистическая, образовательная литература) и симпатическая (церемонии партийных съездов, выборов, парады, гражданские обряды, ритуалы посвящения в общественные организации, традиции советских праздников и т. д.). Обращенность мифологии вовне снижало действенность симпатической магии, которая за рубежом воспринималась как специфические традиции отдельной страны. В условиях, когда внешнеполитическая деятельность становится важнейшим фактором пропаганды социалистических идей, наибольшее значение приобретает вербальная магия, то есть слово. Расширение вербального пространства в мифологической композиции свидетельствует также об отказе правящей элиты от практики прямого насилия для достижения политических целей.

Изменился способ подачи мифологии населению. Она утратила явный бескомпромиссный характер, категоричное разделение на врагов и друзей, пафосную риторику в дискурсе. Фактически все советское общество было реабилитировано. Его социалистическая природа не могла быть базой возникновения вредительских элементов. Главным способом их образования становилась вражеская пропаганда, идеологическое воздействие Запада. Это значительно смягчало способы борьбы с политическими противниками. Первый шаг к более гуманным методам в политической борьбе был сделан на XVIII съезде ВКП(б). Одно из изменений в Уставе ВКП(б) означало отмену массовых чисток в партии. Изменяется понимание советского общества с точки зрения его структуры. Так, в телеграмме Удмуртского Обкома партии ЦК КПСС о ходе обсуждения Проекта Директив XX съезда КПСС в Удмуртской областной партийной организации написано о высокой активности "коммунистов, рабочих, колхозников и интеллигенции" вместо ранее принятого идеологического штампа "рабочих, служащих и колхозников". Таким образом, признание полной и окончательной победы социализма в СССР предопределяло некоторую гуманизацию в политической жизни, а последующая критика культа личности усилила этот процесс.

Новое значение приобретает революционная мифологема. Миф о необходимости революционного взрыва для установления коммунистического строя делает идею экспорта революции вновь актуальной, наполняя ее следующим содержанием. В современных XX съезду условиях вооруженная революция как единственный способ перехода к социализму утрачивает свое значение. Распространение социализма становится вполне осуществимым за счет мирных средств, "мирной революции", а потому агитация и пропаганда социалистической идеи, идеологическая борьба приобретают революционный смысл. Тем самым, слово становится главным оружием в революционной борьбе, итогом которой будет утверждение коммунизма, являвшегося, с точки зрения советской мифологии, вершиной творения человечества и в то же время конечной точкой его развития.

В итоге в восприятии советских людей окружающий страны социализма мир утрачивает свою антисоциалистическую монолитность, что заставляет руководство страны учитывать особенности развития капиталистических и развивающихся стран в распространении и популяризации социалистической идеи. Таким образом, нарушался принцип изолированности и обособленности внутренней и внешней политики Советского Союза от процессов, характеризующих все мировое сообщество.

Это можно назвать мифом и в традиционном смысле этого слова, поскольку К. Маркс и менее популярного и притягательного образа СССР как страны - лидера мирового коммунистического движения.

XX съезд КПСС придал официальный характер процессу десталинизации во многих областях государственной политики и общественной жизни СССР. Он представил новую основу для формирования политических мифов советского общества. Это процесс осуществлялся на идейной основе "возвращение к ленинским принципам". Именем В.И. Ленина оправдывали все новации XX съезда. Его мифологический образ все в большей степени приобретал черты мудрого и гениального праотца -"великого основателя и вождя Коммунистической партии и Советского государства". Обладание знанием строительства нового общества, нашедшего свое воплощение в "заветах великого Ленина", являлось непременным условием успеха. Н.С. Хрущев говорил: "Будущее за нами, ибо мы идем по единственно правильному пути, указанному нашим учителем великим Лениным".

В практике партийной жизни XX съезд провозгласил "восстановление выработанных Лениным норм партийной жизни", наиболее значимым из которых признавался принцип коллективности руководства. В отечественной историографии вопрос о принципе коллективного руководства тесно связывается с критикой культа личности И.В. Сталина. Тем не менее, следует обратить внимание на его связь с мифом о роли народных масс как подлинных творцов истории. Это был первый шаг в сторону разрушения мифа - теории "двух вождей".

Миф о роли народных масс как подлинных творцов истории, озвученный в докладе Н.С. Хрущева, вносил немаловажный вклад в легитимацию нового лидера и формы организации правящей элиты по причине отсутствия легитимного механизма передачи власти. Его теоретическую основу можно выразить следующими словами: "Марксизм признает, что выдающиеся личности могут достичь успеха в своей деятельности, если эта деятельность соответствует потребностям материальной жизни общества, выражает интересы его передовых сил". Здесь содержится момент апелляции к народу, объяснение государственной политики как формы выражения его интересов. Истоки этого мифа лежат в марксистской теории, согласно которой в процессе строительства коммунизма государство должно превратиться "из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный". Таким образом, основная задача мифа "народ - творец истории" - обеспечить преемственность власти, исходя из социалистической идеологии. Кроме того, он несет в себе контр-мифологическую нагрузку в отношении предыдущего периода. Миф заложил предпосылки представления о гомогенной социальной структуре советского общества, и, как следствие, наличие общих целей и потребностей у советских граждан. Фактически это был отказ от тезиса И.В. Сталина об усилении классовой борьбы по мере развития социализма.

На фоне процессов реабилитации миф "народ - творец истории" демонстрировал потребность власти в общественной инициативе, главным образом, в поддержке со стороны общественного мнения. И общество это почувствовало и откликнулось. Вот как пишет киевский коммунист Н. Руденко в письме к Н.С. Хрущеву: "Во времена Сталина в психологии наших граждан было немало слепой веры, я бы сказал - фанатизма. Существовала какая-то необъяснимая пленка на мозгах, которую человеку трудно было пробить изнутри. Вы смело и решительно сорвали эту пленку -и вдруг люди почувствовали, что они в состоянии мыслить и каждому явлению давать собственную оценку". Почти такой же взгляд на общественную атмосферу описывает И. Эренбург: "Ко мне пришел молодой студент Шура Анисимов, приглашал меня выступить перед его товарищами. Вдруг он сказал фразу, которую я записал: "Знаете, сейчас происходит удивительное - все спорят, скажу больше - решительно все начали думать...".

Обращаясь к вопросам идеологической работы партии, Н.С. Хрущев отмечал, что "главный ее недостаток в настоящее время состоит в том, что она в значительной мере оторвана от практики коммунистического строительства". В выступлениях М.А. Суслова и Д.Т. Шепилова достаточно определенно и четко проводилась зависимость между успешной хозяйственно-экономической деятельностью и идеологической работой партии. По мнению М.А. Суслова, одна из главных задач идеологической работы заключается в оказании "практической помощи делу строительства коммунизма, подъема производительности труда". Наравне с утверждением о предопределенности экономических успехов правильно выбранной политической линией возникает миф о зависимости хозяйственной деятельности от идеологической работы. Слово, вербальная магия становились основой формирующейся мифологической композиции. В результате вербальная магия приобретала новые свойства. Она стала подменять не только реальность, как существующий факт, но и политическое действие, как способ изменения реальности.

Воздействие политической мифологии нашло свое отражение в решениях партии и правительства. С 1956 по 1964 год было издано одиннадцать постановлений ЦК КПСС, в которых вопросам идеологической работы в производственной сфере уделялось значительное внимание. По мнению О.Л. Лейбовича, "приоритет идейного воздействия над экономическим в процессе управления - это не продукт личного творчества Н.С. Хрущева, вернее, не только продукт. В нем проявляется реакция бюрократического класса, точнее, его правящей верхушки, на новые социальные тенденции, угрожающие ее всевластию". Следует заметить, что большую роль сыграло и мифологическое воздействие, на подсознательном уровне закрепившее подобные приоритеты.

Одной из важнейших составляющих Отчетного доклада ЦК КПСС на XX съезде, посвященных политической ситуации в стране, стало раскрытие современного понимания национального вопроса. Обращение к этой теме имело большое пропагандистское значение для расширения мировой системы социализма за счет молодых развивающихся стран, оно также означало отход от сталинских норм национальной политики в СССР. Диалектика национального вопроса при социализме должна была представлять оптимальное сочетание расширения прав союзных республик и централизованного планового хозяйства, социалистического патриотизма и интернационализма. На практике дифференцированный подход к развитию экономики союзных республик был выгоден и в экономическом плане, и как пример пролетарского интернационализма в идеологической пропаганде.

В докладе подчеркивалось, что социализм "обеспечивает всестороннее развитие и расцвет экономики и культуры всех наций и народностей". Миф о расцвете всех наций и народностей связан с историческим противопоставлением социалистического и капиталистического общества, которому присуща политика национального угнетения и национального гнета. Рассматривая национальный вопрос в России, В.И. Ленин пришел к необходимости выделения в одной нации двух: нацию буржуазии и нацию трудящихся. Исходя из этого, национальная программа большевиков "состоит в неуклонном фактическом проведении в жизнь сближения и слияния рабочих и крестьян всех наций". Таким образом, нации в лице их угнетенной части, представленной пролетариатом, трудящимися, получают все права и возможности для развития при социализме. Однако вторая часть ленинской формулы решения национального вопроса в коммунистическом обществе в мифе о расцвете всех наций и народностей не была представлена, основное содержание решений XX съезда заключалось в преодолении последствий культа личности, а не построении коммунизма.

Рассматривая актуальные проблемы партийной жизни, некоторые делегаты XX съезда затронули вопрос о культе личности. По мнению члена ЦК КПСС М.А. Суслова, "теория и практика культа личности, получившие распространение до XIX съезда, наносили значительный ущерб партийной работе как организационной, так и идеологической". Складывается такой подход к культу личности, который акцентирует внимание на влиянии его на партию. Таким образом, партия как передовой отряд советского общества приняла на себя основной удар, нанесенный культом личности советским людям, что значительно укрепило миф о руководящей и направляющей роли КПСС.

В итоге мероприятия по его преодолению были связаны, главным образом, с изменениями в партийной жизни и, прежде всего, с восстановлением принципа коллективного руководства. Предложенные хронологические рамки свидетельствуют о стремлении отодвинуть культ личности как можно дальше от настоящего времени, чтобы дистанцировать от него партию и ее сегодняшних лидеров. В какой-то мере это снимало с них ответственность за распространение культа личности, реабилитировало в глазах общества.

В отношении КПСС в целом такая позиция позволяла лидерам партии говорить, что партийный коллектив, "руководствуясь ленинскими идеями, ленинскими принципами строительства партии, партийного руководства, за короткий срок добился восстановления ленинских норм партийной жизни сверху донизу". Таким образом, признавая пагубность последствий культа личности, отрицалось, что он оказал существенное влияние на все советское общество. Ликвидация последствий культа личности виделась быстрой, и касалась она преимущественно восстановления ленинских принципов партийной жизни, которое предусматривало закрепление за Коммунистической партией ведущей роли в политическом процессе.

В СССР партия осуществляла управленческую, идеологическую и представительную функции. В условиях тоталитарного государства экономика и социальная политика занимали подчиненное положение по отношению к идеологии. Решение важнейших идеологических вопросов было прерогативой И.В. Сталина, занявшего место единственного интеллектуального лидера партии и монополизирующего выдвижение новых идей. Идеологическая деятельность партийных организаций сводилась к проведению в массы строго выверенной политической линии, контролю над степенью актуализации государственной идеологии.

Предпочтение в период культа личности при выборе и продвижении по партийной лестнице лиц, обладающих психологическим складом исполнителя, привело к снижению общего интеллектуального уровня партии. Развившаяся после смерти И.В. Сталина бюрократизация партийного аппарата способствовала складыванию внутрипартийных группировок, преследующих корпоративные или местнические интересы, тогда как идейные разногласия утратили принципиальный характер. Предпочтение аппаратных игр во внутрипартийной борьбе в условиях идеологической монополии привело к утрате партией способности к генерированию новых идей, которые могли бы стать концептуальной основой государственной идеологии. Обоснование политического курса страны, стратегии государственного развития ввиду отсутствия фракций и идеологических течений партия связывала с новым лидером, который должен был являться также главным теоретиком партии.

На данном этапе борьбы за власть большую роль сыграл доклад Н.С. Хрущева "О культе личности и его последствиях". Он был зачитан на закрытом заседании 25 февраля 1956 года. Основное содержание доклада составили следующие положения: осуждение культа личности И.В. Сталина как отступления от ленинских норм партийной жизни, необходимость соблюдения принципа коллективного руководства, восстановление принципа социалистического демократизма. Н.С. Хрущев раскрыл многие негативные явления, присущие советской политической системе, однако причины формирования и характерные черты культа личности объяснял индивидуальными качествами И.В. Сталина. Эту позицию особенно ярко характеризуют следующие высказывания Н.С. Хрущева: "Те отрицательные черты Сталина, которые при Ленине проступали только в зародышевом виде, развились в последующие годы в тяжкие злоупотребления властью со стороны Сталина...", или "Культ личности приобрел такие чудовищные размеры главным образом потому, что сам Сталин всячески поощрял и поддерживал возвеличивание своей персоны". Из контекста секретного доклада следует, что вместо приписываемой ему ранее борьбы во благо социума, И.В. Сталин преследовал личные, властолюбивые цели. А это, согласно А. Кольеву, "наиболее эффективная стратегия против "чужого" мифа - его десакрализация, обнаружение эгоистических интересов, скрываемых под мишурой фальшивых идеалов".

По мнению В.А. Сахарова, в основе секретного доклада Н.С. Хрущева лежала "антисталинская" концепция Л.Д. Троцкого, представленная более полно в его последних работах. Несмотря на кажущуюся парадоксальность подобного сравнения, их сходство объяснялось ученым общностью целей Л.Д. Троцкого и Н.С. Хрущева - дискредитацией образа И.В. Сталина как героя революции, достойного продолжателя дела Ленина. Трудно привести реальные доказательства использования Б.Н. Поспеловым работ Л.Д. Троцкого при составлении доклада, тем не менее, концепция В.А. Сахарова подтверждает мифические истоки концепции критики И.В. Сталина, прозвучавшей на закрытом заседании. В целом, историки обращают внимание, что критика И.В. Сталина шла по двум направлениям: как личности и как государственного деятеля. Тем самым образ И.В. Сталина терял мифические черты героя. Центральным символом тоталитарной мифологической системы был вождь. Разрушение мифа о И.В. Сталине при отсутствии общепризнанного вождя способствовало десакрализации самой власти.

Пересмотр оценки деятельности И.В. Сталина за счет оглашения ранее засекреченных для большинства населения страны фактов требовал "поправить ошибочные взгляды в области истории, философии, экономики и других наук". Несомненно, что исторической науке в данном случае отводилась важная роль в "искоренении культа личности". Перед ней ставились задачи создания учебника по истории партии, советского общества, гражданской и Великой Отечественной войн с учетом новых данных. Выдвижение перед наукой задачи "написания новой, правдивой истории" означало, что наука вновь была "призвана подтвердить на конкретном материале справедливость данной идеологии и ложный характер иного взгляда на вещи".

Обращение партийного руководства к интеллектуальному потенциалу советской исторической науки для обеспечения поддержки нового курса свидетельствовало в глазах общества о действительном стремлении партии к истинной демократизации и гласности. На самом деле подобная оценка культа личности являлась препятствием для выработки эффективных мер по его преодолению, глубокому реформированию общества. Это означало, что власть была не готова к коренным изменениям в сторону демократизации. Для Н.С. Хрущева фактор общественной поддержки уже выполнил свою задачу - обеспечил лидерство в партии. В то же время освобождение от многих мифов "сталинской эпохи" заставило большинство людей задуматься, выработать свою собственную точку зрения, дало толчок для пробуждения общественного сознания.

В академических кругах критиковали секретный доклад Н.С. Хрущева за отсутствие анализа причин культа личности, поднимали проблемы ответственности партии (профессор Б. Кедров), необходимости гласности и демократизации общества (физик Ю.Ф. Орлов). Критика велась, исходя из принципов социалистического строя, социалистическая основа СССР не подвергалась сомнению. "Чтобы больше не повторилось то, что произошло, нам нужна демократия на основе социализма!" - вот основной мотив выступления Ю.Ф. Орлова на закрытом обсуждении доклада Н.С. Хрущева. Б. Кедров был исключен из Академии Общественных наук СССР, поддержавший его сотрудник И. Шариков был осужден, Ю.Ф. Орлов и еще три человека за "антипартийные выступления" были исключены из партии и уволены с работы, парторганизация одной из лабораторий Академии наук была распущена.

Особую озабоченность вызывала неблагополучная ситуация в студенческой среде: антисоветские и националистические выступления вузовской молодежи имели место в Москве, Ленинграде, Свердловске, Киеве, Каунасе и других городах. Антипартийные студенческие выступления на биологическом, философском, историческом, журналистском, юридическом факультетах МГУ были осуждены местными партийными организациями.

Среди студентов и аспирантов получили распространение идеи демократизации партии и общества (группа Краснопевцева), начались выступления против вмешательства партии в науку. В результате "Университетского дела" 1958 года 9 человек были приговорены к длительным срокам заключения. Большинство осужденных (Л.Н. Краснопевцев, Л.А. Рендель, В.Б. Меньшиков, В.М. Козовой, М.А. Чешков, Н.Н. Покровский, Н.Г. Обушенков) работали или проходили обучение на историческом факультете МГУ и в Институте востоковедения АН СССР. Основным объектом критики был сталинизм как "система угнетения, возникшая из "социально-экономической модели В.И. Ленина 1918-1920 гг." и сейчас "обновленная и укрепленная диктатурой Хрущева". Неприятия советской системы не было. Среди требований, содержащихся в листовке "группы", были широкая общественная и общенародная дискуссия, созыв чрезвычайного съезда партии и чистка партии, усиление роли Советов. Фактически речь шла об "очищении" советского общества, "возвращении к социалистической идее", а не к "ленинским принципам" (Н.С. Хрущев).

При обсуждении коммунистами Удмуртии доклада Н.С. Хрущева "О культе личности и его последствиях" прозвучали очень острые вопросы: "По каким причинам принципиального характера стал возможен деспотизм одного лица?", "Почему Булганин или Хрущев не ставили эти вопросы раньше?". Это свидетельствовало об их стремлении понять не только причины культа личности И.В. Сталина, но осмыслить современные им события, характеризующие политический процесс в советском обществе.

Выступления рабочих Удмуртии были более эмоциональны. Среди наиболее радикальных требований следует выделить: "Сталин обагрил свои руки кровью... Мы просим, чтобы тело его вынесли из Мавзолея, т. к. он не может быть рядом с Лениным. Просим посмертно его судить...". Таким образом, процесс десталинизации нашел отклик среди широких слоев населения в центре и на местах.

Оценивая последствия выступления Н.С. Хрущева на XX съезде, М.Р. Зезина полагает, что оно "бросало тень на партию в целом, подрывало привычные идеологические и пропагандистские стереотипы, наконец, заставляло пересмотреть собственные взгляды и отношение к "хозяину". А.В. Пыжиков считает, что начавшаяся критика культа личности послужила "основой для переосмысления обществом своего отношения не только к Сталину, но и ко всему пройденному страной этапу, когда он стал во главе партии". Однако критика культа личности затронула более широкий круг вопросов. Десакрализация власти привела к тому, что именно по направлениям - политика партии, социалистическая действительность, деятельность и личность И.В. Сталина - шел критический пересмотр привычных оценок прошлого и настоящего, но пока еще не будущего страны.

Размышляя об атмосфере, сложившейся после XX съезда, С.Г. Кара-Мурза отмечает, что тогда ощущалось определенное противоречие. Она характеризовалась утратой партийной элитой общего языка с обществом, особенно с его наиболее активной частью - молодежью. Этом момент является достаточно важным, так как разрушается единство символьного пространства языка и, следовательно, снижается восприимчивость к мифологемам.

Требования демократизации общества ставили под сомнение возможность сохранения монополии КПСС. Десакрализация образа И.В. Сталина повлекла за собой демифологизацию образа партии в советском обществе. Угроза потери политического господства ставила КПСС перед выбором: либо коренное реформирование партийной системы и общества в целом на демократических принципах, либо введение процесса десталинизации в строго определенные жесткие рамки посредством административно-командных мер. В первом случае должно было произойти изменение статуса, структуры, принципов деятельности партии, что привело бы к утрате КПСС политической монополии. Однако партия не стремилась к столь радикальным изменениям, и выбор второго варианта, означавшего использование привычных методов борьбы с не согласными с генеральной линией партии, был предопределен. Положение науки приобрело двойственный характер, когда требование повышения профессионального уровня, научного и интеллектуального потенциала сопровождалось сохранением идеологического контроля.

30 июня 1956 года вышло Постановление ЦК КПСС о преодолении культа личности и его последствий. Несмотря на выделение объективных и субъективных условий возникновения культа личности, основная причина виделась в личности И.В. Сталина. Тем не менее, в целом ЦК КПСС дает И.В. Сталину характеристику "теоретика и крупного организатора", который "активно боролся за претворение в жизнь ленинских заветов". Замалчивалась ответственность И.В. Сталина за политические репрессии, о чем говорилось на XX съезде. В постановлении было подчеркнуто, что "никакой культ личности не мог изменить природу социалистического государства". Поскольку в СССР советская мифология была способом легитимации власти, ее сохранение являлось гарантом прочности положения Н.С. Хрущева и верхушки политической элиты.

Диалог общества и власти не состоялся, более того, возникли серьезные предпосылки для раскола. Политика Н.С. Хрущева вызывала недовольство в среде либерально настроенной интеллигенции, радикальной молодежи (возник даже термин "заморозки"). Требовалось средство консолидации общества. Таким средством мог стать миф, значимый и принимаемый всеми слоями общества. Коммунистическая идея - это, пожалуй, то, что не подверглось принципиальной критике, сохранило ценность и притягательность съезда". Однако более важным представляется взгляд на постановление от 30 июня 1956 года в контексте его места среди событий 50-60-х годов, связанных с обращением к критике культа личности. В связи с этим более точно будет сказать, что Постановление о преодолении культа личности поставило точку на разоблачении культа личности как феномена советского государства 30-40-х годов. Дальнейшая десталинизация привела бы к переоценке всего опыта строительства советского общества. Это означало пересмотр тезиса о том, что в СССР уже построено социалистическое общество, и влекло за собой сомнение в правомерности и своевременности постановки задачи построения коммунизма. Но к пересмотру концепции социализма партийная элита в силу особенностей политического и социального мышления еще не была готова. Как заметили Ю. Левада и В. Шейнис, "импульсивные порывы и отдельные прозрения не могли вывести за рамки старых стереотипов политического и социального мышления". Следует учитывать уже и то, что утопический потенциал социалистической идеологии еще не исчерпал себя.

Развенчание старых мифов требовало создания новых. Особенную значимость приобретали героические мифы, для выдвижения которых требовался образ врага или необходимость преодоления трудностей. Попытка смещения Н.С. Хрущева на июньском Пленуме 1957 года оказалась матрицей для мифа об "антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М. и Молотова В.М.". Наличием элемента борьбы подтверждалась ценность новой мифологии и выдвигалась фигура главного героя - Н.С. Хрущева. Придание этому событию сакрального характера должно было устранить основания для появления контр-мифов о партии. Разоблачение культа личности И.В. Сталина, осуждение в 1957 году "антипартийной группы Маленкова Г.М., Кагановича Л.М. И Молотова В.М." уже в определенной мере гарантировало очищение, возрождение партии. Кроме того, высокие темпы экономического развития в первую научно-техническую революцию благоприятствовали развитию советской экономики, что, согласно официальной пропаганде, свидетельствовало об активной и результативной работе КПСС. Л. Шапиро отмечает, что "общую тенденцию 1953-58 годов можно охарактеризовать как огромный рост авторитета партии, достигнутый в результате некоторой децентрализации и значительной рационализации методов управления". Создавалось впечатление, что партия "как руководящая сила советского общества" готова и, главное, способна к решению задач строительства коммунизма. Это было одним из важнейших факторов формирования идеологии развернутого строительства коммунизма.

По мнению А.В. Пыжикова, "демонтаж сталинской идеологии открывал новому руководству существенный простор для поисков путей реализации его замыслов и стремлений", "одним из главных направлений этого поиска стало выдвижение и обоснование идеи общенародного государства". Однако этот простор значительно ограничила непоследовательность критики культа личности, так как не были найдены и объяснены его причины. В результате поиск путей реализации замыслов нового руководства был очерчен пределами утверждения о полной и окончательной победе социализма в СССР. Провозглашение на XXII съезде КПСС курса на развернутое строительство коммунизма, по мнению О.Л. Лейбовича, "с точки зрения доктринальной...фактически возвращало общество в октябрь 1952 года, когда на последнем сталинском съезде задача строительства коммунизма была поставлена как главная". Однако объявление о вступлении СССР в новый период своего развития на XVIII съезде ВКП (б), а затем конкретизация и развитие этого положения в проекте программы партии 1947 года позволяют соотнести начало обращения власти к идее непосредственно коммунистического строительства с мартом 1939 года. Таким образом, утверждение мифа "развернутого строительства коммунизма" было предопределено не столько критикой культа личности И.В. Сталина, сколько отсутствием у партии альтернативной программы развития общества. Это означало продолжение и развитие теоретических положений и социальных мифов, предложенных в 30-40-е годы.

Страницы: 1, 2